Наш добрый народ

Воспоминание о послевоенных годах земли менделеевской

    Я приехал с родителями на менделеевскую землю 26 сентября 1946 года. Переезжали из Рязанской области. Прибыли в Клязьменское лесничество Химкинского района (потом эта земля стала Солнечногорской), где сейчас кооперативный дом по улице Пионерской. Сестра Анна и ее подруги перегоняли коров своим ходом - пешком, и шли две недели.

    Здесь отец построил шестистенный дом на 6 семей. До войны в 1941 году тут было имение Мужилова двухэтажный дом и несколько домов для рабочих.

Немцы пришли сюда 5 декабря 1941 года утром; командовал немецкими солдатами финский офицер. Они и дали 15 минут на сборы и подожгли здания. А здесь было много беженцев из Ржавок, потому что место здесь было глухое, также было много-много коров. Немцы собрали всех коров в стадо и погнали в село Льялово. Наши солдаты все видели, но не стреляли, была команда - не разоблачать себя. Вечером 5 декабря наши начали наступать на Льялово, но немцы успели за несколько часов забить все стадо коров и увезли с собою мясо.

    После разгрома их под Москвой, появились пленные немцы, с 1946 года пленных стало еще больше. Одни жили здесь, других привозили из Дурыкино и Крюково - там находились большие лагеря (по 10000 человек). Они разбирали блиндажи наших войск, расширяли шоссе Москва- Ленинград, которое тогда было узким (6 метров шириной), а асфальта практически не было.

    Улица Пионерская была садом, там где сейчас двухэтажные дома, простиралось поле, на котором сотрудники КГБ (участок выделялся им под огороды) сажали овощи и картофель, а также на месте теперешней улицы Институтской, т.н. «Беловом» поле. ВНИИФТРИ занимает место прежнего «Воробьева» поля, а дальше до Льяловского шоссе был лес, который вырубили в 1943 году для отопления Москвы. В 1944 г. пленные немцы выкорчевали пни и приспособили поле для подсобного хозяйства ЦК партии у пос. Ржавки, где был лагерь пленных.

    Сейчас на этом месте построили корпуса 24, 25, 68, 26, 28, 30, а остальное место заросло осинником и занято антенными полями и огородами.

    На этом месте, где мы живем, было много-много лосей, кабанов, лис, зайцев, тетеревов и даже были глухариные тока. Здесь был заказник Совета Министров. Сюда приезжали министры каждое воскресение на охоту. Среди них бывал и наш председатель Комитета стандартов Иванов, (Затем заказник был переведен в Завидово Калининской области). Иванов испросил эти места для строительства института ЦИФТИ. Ему эти места выделили для института и для жилья сотрудникам. Но Льяловский колхоз начал кричать: «Нас грабят!». Институту пришлось корчевать пни выпиленного леса за Льяловом. Одним словом, сколько институт получил гектаров земли, столько же выкорчевали колхозникам под поле, до сих пор помнятся мозоли на руках от той корчевки.

    Грибов водилось там много-много. Мы брали только белые, мариновали и сушили их; много росло малины, клюквы и брусники. Ходили на «мурашиху», это ближе к Елино, и до обеда набирали ягод по ведру.

    Институт начинал строиться потихоньку. Сначала приехали геологи, которые бурили землю, узнавали какой грунт. В это время возглавлял Комитет стандартов Бурдун, а ЦИФТИ - молодой и энергичный директор Лубенцов, затем Ермаков.

    Строительство потихоньку начинал Филасов, все делали вручную, не было ни машин, ни тракторов, одни мужчины и женщины и слепые лошади, а затем создали строительную организацию УНР-165, тогда дело пошло повеселее. Начали строить дороги и дома: двухэтажные строили при Сталине, пятиэтажные стали строить при Хрущеве, девятиэтажки (и даже 16-этажки) при Брежневе, а теперь пошло все кувырком.

    Речка Клязьма была очень красивой, чистой и много-много рыбы, особенно пескарей, целые стаи были, много было плотвы, налимов и щук. Весной с Клязьменского водохранилища заходила и крупная рыба: лещи, судаки, красноперка и другая рыба.

    Самыми радостными событиями в жизни поселка были: открытие школ - 8-летней, 10-летки и Дома метролога, магазина «Продукты» - дом 19, пуск автобусов до Крюково и до Речного вокзала, детских комбинатов на ул. Куйбышева и ул. Институтская, почты, телеграфа.

    Когда я возвращаюсь памятью в прошлое и думаю, что было самым страшным в моей жизни, то всегда вспоминаю одно и то же.

    В разгар войны, когда в 1943 году наши окружили фашистскую группировку под Сталинградом, к нам на Пурлю пригнали пленных немцев 10000 человек. И вот они уже в марте месяце ходили по поселку Илюхино побираться, и им подавали женщины картошку. Немцы вели себя как свиньи: не просились войти в дом, но сапогом открывали дверь и кричали «Матка, матка - картошку!» И им подавали, хотя мы сами голодали. Вот такой наш народ добрый.

    Пленные пилили там сосны для Илюхинского завода, а наши женщины на себе по ледянке тащили на завод, там другие женщины пилили доски, а потом на циркулярных пилах разрезали на рейки и везли на железнодорожный полустанок Выша, а оттуда - на авиазаводы в Москву, из них делали нервюры и ланжероны для самолетов. Оказывается, истребители и бомбардировщики были у нас деревянные; потом покрывали в два слоя перкалью, потом - лаком, и самолет готов в бой. Такие самолеты часто горели от случайной пули, а от очереди из самолетных пушек вспыхивали, как спичка.

Как много русских погибло в войну, до нее и после! XX век для России был самым жестоким. Нас стало мало.

Из нерегулярно выходящей малотиражной газеты "Эталон времени", контролируемой администрацией ВНИИФТРИ