22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная Война. Немцы стремительно продвигались к Москве, и вот уже 30 ноября 1941 г. немцы захватили нашу деревню Льялово, которая находилась в 40 км. от Москвы. Мне тогда было около 4-х лет и в основном я знаю из рассказов мамы и старшей сестры Зейман Зинаиды Ивановны (в девичестве Апраксиной) и чем дальше уходят в прошлое эти годы, тем отчетливее всплывают они в памяти маленькой девочки. Вот немцы входят в нашу деревню Льялово, и сразу начинают нас выгонять из всех домов в 40 градусов мороза. Нас всех согнали в подвал церкви Рождества Богородицы. Там хранился колхозный картофель. Немцы не выпускали нас, нам нечего было есть, и мы ели этот сырой картофель. В подвале для проветривания была одна вентиляционная труба, и когда немцам, которые нас охраняли, хотелось поразвлечься, они закрывали эту трубу. Тогда мы начинали задыхаться и кричали: «Воздух! Воздух!» И трубу открывали. Однажды наша мама попросила немцев, чтобы её пустили домой за продуктами и водой, и я пошла с ней. Когда мы возвращались обратно, то увидели, что к церкви, прямо напротив подвала, ползут два солдата в белых масхалатах. А два немецких солдата стоят с автоматами и ждут, когда они подползут поближе. И вдруг раздалась автоматная очередь, я закричала и потеряла сознание, а очнуласьуже в подвале. Эти разведчики похоронены в братской могиле около церкви Рождества Богородицы вместе с другими солдатами.

Но вот наши войска начали освобождать нашу деревню от немцев и начали стрелять из орудий. Они били в основном по церкви, и в подвале всё кругом дрожало и сыпалось, и было очень страшно. Стреляли наши войска с поляны, где сейчас находится пос. Менделеево. Там и сейчас можно найти следы окопов. А когда немцы начали отступать, то для своего прикрытия они выгнали всех жителей из подвала и приказали идти по направлению деревни Никольское. Мы шли туда, и было очень страшно. Очень сильно горели дома нашей деревни, свистели пули, рвались снаряды. Многие наши матери несли на руках грудных детей и за руки нас, которые по-старше. А немцы вели под руки своих раненных и окровавленных солдат. Пройдя Д/о «Морозовка», некоторые жители решили не идти дальше с немцами и свернули к окопам, где до прихода немцев находились наши солдаты. Мы шли туда по полю, тонули в сугробах и все боялись, что немцы начнут в нас стрелять, но им было, видно, не до нас. В окопах мы просидели 2 дня, и когда мы иногда выходили, то страшно было смотреть, как горели все деревни вокруг: и Льялово, и Никольское, и Дурыкино. Вернувшись домой, мы обнаружили, что в нашей деревне сгорело больше половины домов. Жить стали кто в землянках, кто у родственников. Ели горелую картошку и мясо, откапывая их из-под горелых домов. Весной наши матери начали работать в колхозе.

Лошадей не было, и они впрягались в плуг и пахали землю.

После сбора урожая все зерно отправляли на фронт. В войну мы почти не пробовали хлеба. Наша мама, Апраксина Александра Степановна, работала в колхозе от зари до зари и только на работах, которые ранее выполняли только мужчины. Она пахала, косила и метала стога. За работу во время войны маму наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной Войне 1941-1945 гг.»

А в 1944 году из госпиталя приехал наш папа – Апраксин Иван Григорьевич. Он был тяжело ранен на фронте в ногу, ходил с костылями. Он очень много рассказывал нам о войне и тоже начал работать в колхозе сторожем. Он награжден орденом Славы и многими медалями. Работал папа только летом, а на зиму всегда уезжал в госпиталь на долечивание. И несмотря на то, что в 1945 г. закончилась война, мы жили очень плохо. В семье было 5 человек детей, папа вечно в госпиталях, в колхозе ничего не получали. Жили только тем, что собирали со своего участка. Когда мы учились в школе, одноклассники мои и моей сестры говорили нам, что наш отец хоть и инвалид, но вернулся домой, а они даже не знают, где могилы их отцов.

И вот 9 мая в 1967г. у церкви «Рождества Богородицы» было открытие памятника солдатам, которые погибли, защищая нашу деревню. Все ликовали и радовались, и только наш папа стоял в стороне и плакал, и когда мы его спросили, почему он плакал, то он ответил, что очень обидно за наших односельчан – его товарищей, которым нет никаких почестей и даже могил.

И мы с сестрой после разговора с отцом стали думать, как бы увековечить наших односельчан, погибших на войне. В этой войне также погибли наших два дяди. Дети наших погибших односельчан тоже начали нас просить, чтобы мы помогли увековечить память их отцов, так как считали нас самыми активными в деревне. Но мы не знали, как это сделать, с чего начать.

А еще всплывает в памяти 9 мая 1975 г., 25-летие дня Победы. Мы, уже жители поселка Менделеево и сотрудники ВНИИФТРИ, огромной колонной идем из пос. Менделеево в дер. Льялово. В этот день для увековечивания погибших мы посадили очень много деревьев на площади 3-х гектар, на поле, за памятником и был поставлен камень Памяти. Ждали Рокоссовского К.К., но он не приехал. А сейчас на этом месте бушует огромный лес. Я часто хожу туда с внуками, и мне не верится, что это мы посадили его. И вот в тот день я опять подумала о увековечивании наших односельчан. Своим внукам и правнукам я рассказываю о войне, показываю подвал, где мы сидели, и ходим теперь на два памятника - нашим односельчанам и солдатам, погибшим за нашу деревню. Сестра тоже часто водит туда внуков и правнуков.

И вот, работая в Совете Ветеранов, я обнаружила книгу Памяти погибшим, умерших и пропавших без вести воинов в Великой Отечественной Войне 1941-1945 годов. (Там: 17 – Одинцовский район, г. Звенигород, Солнечногорский район). В этой книге я нашла из 33 человек погибших жителей д. Льялово и д/о Морозовки всего пять адресов, остальные без вести пропавшие. Мы стали думать, где взять деньги для увековечивания наших земляков. Тогда я пошла к главе администрации пос. Менделеево товарищу Федотову и он обещал дать деньги, но что очень долго тянул. И только через 3 года – 9 мая 1913 г. – было открытие памятной доски. На открытии было около 100 человек – детей погибших, внуков и правнуков. Приезжали из других городов, подходили ко мне со слезами и благодарили, говоря, что у нас есть теперь место, где мы можем почтить память наших погибших. Когда я задумала этот памятник, я думала только об увековечивании наших земляков.

Но когда на другой год 9 мая 1914 г. мы снова собрались на митинг, посвященный дню Победы, я увидела, как бабушки разгребали цветы на памятнике и искали фамилию своего погибшего родственника и показывали внуку или правнуку, то я поняла, что сделала что-то больше.

Теперешнее поколение выросло без войн, голода и разрух, и у них нет того милосердия и добра, как у детей войны. А увидев наши памятники, они будут гораздо духовнее и чище.